... Николая Николаевича мы обожали,  в особенности я. Я был прямо 
влюблен в него, влюблен слепо, страстно и бескорыстно. Он казался мне 
образцом ума, смелости и силы. Я не изменял ему года четыре, и одним 
из моих любимейших развлечений в гимназии было иллюстрировать на 
маленьких, однообразного формата бумажках все те рассказанные им 
приключения из его жизни, которые я слушал и сохранял в памяти, как 
нечто священное... Да и нельзя было не любить этого высокого, 
сильного, краснощекого  красавца с оглушительным голосом и 
заразительным смехом, всегда готового возиться и школьничать...
<p>
Возвратившись из плаванья, он всем нам привез подарки: чесучу, 
японские и китайские безделушки, зонтики, веера, кокосовые
орехи... Особенно хороша была вещица, которую он подарил своей 
невесте. Она представляла миниатюрную японскую пагоду из старой 
бронзы, увешанную цепями, колокольчиками, медальонами и другими 
побрякушками. Дверцы пагоды были растворены настежь и
позволяли видеть сидящего в ней на корточках фарфорового бонзу с 
качающейся головой. Эта игрушка казалась мне
великолепнейшим созданием искусства. Верхом счастья для меня была бы 
возможность хоть немного подержать ее в руках и самому
заставить бонзу покачать головой.