В рождественскую ночь Гарри отправился спать, предвкушая на следующий день много развлечений и вкусной еды, но вовсе не ожидая никаких подарков. Однако когда он проснулся на следующее утро, первым, что он увидел, была небольшая горка коробок в ногах кровати.

– Поздравляю с Рождеством, – сонно произнес Рон, когда Гарри вылез из постели и начал натягивать халат.
– И тебе того же, – ответил Гарри. – Ты только посмотри! У меня тут подарки какие-то!
– А ты чего ждал – пареной репы, что ли? – отозвался Рон, приступая к своей груде, которая была гораздо больше, чем у Гарри. Гарри взял верхнюю коробку. Она была завернута в коричневую бумагу; поперек нее было нацарапано: "Гарри – от Хагрида". Внутри оказалась грубовато обделанная деревянная флейта. Хагрид несомненно вырезал ее сам. Гарри подул в нее – звук был немного похож на совиное уханье. Вторая коробочка, очень маленькая, содержала записку.

"Твое письмо получили; рождественский подарок прилагается. Дядя Вернон, тетя Петуния". К записке липкой лентой была приклеена монетка в пятьдесят пенсов.

– Какой жест, – сказал Гарри.

Рон был зачарован полтинником.

– Ну и ну! – сказал он. – Это что, деньги такие? Такой формы?
– Забирай, – сказал Гарри, смеясь над Роновым удивлением и над тем, как он обрадовался монетке. – Так, Хагрид и дядя с тетей – это я понимаю, а эти-то кто прислал?
– Вот про это я, кажется, догадываюсь, – слегка покраснев, сказал Рон, указывая на большой бесформенный пакет. – Наша мама. Я же ей сказал, что ты никаких подарков не ждешь... Ой, сдохнуть можно, – простонал он. – Она тебе Уизлийский свитер связала.

Гарри разорвал обертку и вытащил толстый изумрудно-зеленый свитер домашней вязки и коробку самодельных ирисок.

– Каждый год она всем нам вяжет по свитеру, – сказал Рон, разворачивая точно такой же пакет, – и мне всегда лиловый.
– По-моему, очень мило с ее стороны, – сказал Гарри, пробуя ириски, которые таяли во рту.

В следующем подарке тоже оказались сласти – большая коробка Шоколадных Жаб от Гермионы. Оставался всего один сверток. Гарри взял его в руки и внимательно ощупал. Сверток почти ничего не весил. Гарри раскрыл его.

Что-то серебристо-серое заструилось вниз и улеглось на полу мерцающими складками. Рон ахнул.

– Я про них слышал, – сказал он шепотом, уронив коробку "Мармеладок на любой вкус", которая досталась ему от Гермионы. – Если, конечно, это то, что я думаю... Они страшно редкостные, и страшно дорогие.
– Кто?

Гарри подобрал серебрящуюся материю. Она была очень странной на ощупь, как будто сотканной из воды.

– Это накидка-невидимка, – сказал Рон, на лице у которого появилось благоговейное выражение. – Точно говорю. Попробуй, надень ее! Гарри обернул накидку вокруг плеч, и Рон взвизгнул.
– Ну да! Погляди вниз!

Гарри поглядел на свои ноги, но на обычном месте их не оказалось. Он бросился к зеркалу. Действительно, у его отражения была только голова, висящая в воздухе, а тело было совершенно невидимо. Он натянул накидку на голову, и отражение исчезло совсем.

– Записка! – вдруг сказал Рон. – Оттуда записка выпала! Гарри сбросил накидку и схватил письмо. Узким, петлистым почерком, какого он никогда раньше не видел, в ней было написано следующее:
Твой отец оставил этот предмет в моем распоряжении незадолго до своей смерти. Пришла пора вернуть его тебе. Постарайся использовать его разумно.
Счастливого Рождества.

Подписи не было. Гарри уставился на записку. Рон восхищенно разглядывал накидку.

– Я за такую штуку что хочешь отдал бы, – сказал он. – Что хочешь. Ты чего?
– Ничего, – сказал Гарри. Он чувствовал себя не совсем уютно. Странная какая-то история.