...
Тут появилась группка молодых ребят – египтяне в европейской одежде, человек двенадцать, девушки и парни вместе. Они переглядывались, переговаривались между собой, приближаясь к иностранцам, а проходя мимо, один из ребят крикнул по‑английски, вроде бы в шутку: «Доброе утро!»
Дэн улыбнулся и ответил:
– Добрый вечер.
– Англисски?
– Англичане.
– Очень хароши. Англисски очень хароши.
И вдруг вся группа собралась около Дэна и Джейн, встав перед ними плотным полумесяцем, смеющиеся карие глаза, девочки кусают губы, чтобы не рассмеяться.
– Вы делает отдых? – Да. И вы тоже?
Но паренек, видно, не понял вопроса. Заговорила стоящая рядом с ним девочка; она была миловидна, с более узким, чем обычно у большинства арабских женщин, лицом, длинными волосами и прекрасно очерченными глазами.
– Свободный день сегодня. Не занимаемся.
– Говорит англисски очень хароши, – сказал первый паренек.
Девочка стеснялась, но говорила по‑английски много лучше, чем он. Ее отец работает инженером на строительстве плотины, год назад младшей сестре сделали сложную операцию на сердце, и она провела три месяца в Лондоне вместе с матерью и больной сестрой. Ей уже семнадцать, она и ее друзья – все из одной школы, лучшей средней школы в Асуане. Хотелось бы жить в Каире, все они хотели бы жить в Каире или в Александрии. Здесь слишком жарко, слишком «грязно». Джейн спросила, бывают ли здесь когда‑нибудь дожди?
– Я живу здесь уже два год. Никогда не вижу дождь.
Пока она говорила, среди ее спутников слышались смешки, реплики на арабском, тогда ее темные глаза гневно сверкали в ту сторону, откуда донеслась колкость. Обращалась она, главным образом, к Джейн, тем временем остальные потихоньку отходили от них, и наконец у скамьи остались только эта девочка с глазами газели и еще две других. Английский они учат в школе, но им еще и русский приходится учить. Им не нравится, но таков закон. Английский им нравится гораздо больше. Ей очень хочется завязать переписку и подружиться с кем‑нибудь в Англии.
Джейн улыбнулась:
– Если ты дашь мне свой адрес и назовешь имя и фамилию, я попытаюсь найти тебе кого‑нибудь, когда вернусь домой.
Девочка прикусила губу, словно растерявшись от такой непосредственной реакции, и сказала что‑то по‑арабски одной из подруг. Джейн раскрыла плетеную сумку и достала карандаш и записную книжку. Девочка поколебалась, затем, при молчаливом одобрении подруги, села рядом с Джейн на скамью и старательно, печатными буквами написала имя, фамилию и адрес.
– С кем бы ты хотела переписываться? С мальчиком или девочкой?
– С мальчиком. – Она опять прикусила губу. – Вы не забудет?
– Конечно, нет.
– Вы очень добрая.
Один из ребят нетерпеливо окликнул девочек, стоя у выхода на главную тропу.
– Я надо идти. У нас лодка. – Но еще с минуту посидела на скамье. – Вы имеет дочь?
– Да. Две дочери.
Порывисто, без всякого предупреждения, девочка наклонила голову, сняла с шеи длинную нитку бус, высвободила запутавшиеся в них волосы и положила бусы на скамью рядом с сумкой Джейн.
– Но я… – начала было Джейн.
Девочка уже поднялась на ноги и стояла, сложив руки у груди и слегка кланяясь:
– Пожалуйста. Ничего. Чтобы вы не забудете. – Она опять поклонилась. – Я теперь надо идти.
Джейн взяла бусы:
– Но, серьезно, ведь я…
Девочка развела руками, будто бы говоря – ничего не поделаешь, судьба, не следует ей противиться… потом схватила за руку одну из подруг, и они помчались прочь, словно совсем маленькие девчонки. Послышался хохот, приглушенные взвизги, будто они только что совершили невероятно дерзкий поступок. Все их друзья собрались вокруг них на главной тропе, выяснить, в чем дело. Последовал новый взрыв смеха. Однако, когда ребята пошли прочь, они обернулись и из‑за ветвей помахали Дэну и Джейн на прощание. Джейн встала, и оба они помахали ребятам в ответ. Потом она посмотрела на нитку бус, которую все еще держала в руках. Бусы были коричневого цвета, полированные, из каких‑то зерен. Глаза ее, радостно, удивленные и немного испуганные, отыскали взгляд Дэна.
– Какой щедрый подарок!
– Ну, надеюсь, они не пропитаны каким‑нибудь смертельным ядом.
Джейн бросила на него взгляд, упрекая за недобрую мысль, потом, как бы назло ему, села и через голову надела бусы на шею; снова бросила взгляд на Дэна. Тот усмехнулся:
– Славная девчушка.
– Правда, хорошенькая? – Джейн рассматривала бусы, потом приподняла их и понюхала. – О, у них какой‑то удивительный аромат! Будто пачули.
Дэн наклонился и понюхал протянутый ему кончик ожерелья: действительно, сладковатый мускусный запах.
– М‑м‑м.
Она снова понюхала бусы, помолчав, тихо сказала:
– Это все так грустно. Молодежь так стремится к контактам.
– И я как раз подумал – что мог бы какой‑нибудь израильский парнишка захотеть сделать, увидев такое лицо? Только – поцеловать.
– Жалко, что Пол не старше года на два.
– Попытаться все равно можно. Девочка получит огромное удовольствие от ежемесячного чтения десяти страниц убористого текста о средневековой системе огораживаний в Англии.
Джейн усмехнулась, все еще занятая разглядыванием бус, но не ответила; Дэн понял, что этот вполне тривиальный дар – бусы, несомненно, были куплены на обычном рынке и никакой особой ценности не представляли – растрогал ее, проник до потаенных глубин, возродив былую открытость, готовность снова чувствовать, что правильно.