Работа Мосса сложна для чтения через интернет уже хотя бы из-за огромного количества примечаний. Поэтому мы помещаем выдержки из нее в сильно сокращенном и адаптированном варианте. Выделения в тексте сделаны нами.
Полный текст можно прочитать в книге Мосс М. Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии / Пер. с франц., послесловие и комментарии А. Б. Гофмана. М., "Восточная литература", РАН 1996.
Индейские племена северо-запада Америки обладают теми же самыми институтами, только более радикальными, более четко выраженными. Прежде всего, можно утверждать, что сделка здесь неизвестна. Даже после длительного контакта с европейцами ни одна из многочисленных передач имущества, производимых здесь постоянно, не существуют иначе, как в торжественных формах потлача.
Вначале необходимо краткое описание этих обществ. Племена, о которых пойдет речь - все обитают на побережье северо-запада Америки, Аляски и Британской Колумбии. Они промышляют больше морской и речной рыбной ловлей, чем охотой, у них нет земледелия. Они, однако, очень богаты, и даже сейчас рыбная ловля, охота, меха оставляют им значительные излишки. У них самые прочные дома из всех американских племен и весьма развита обработка кедра. Их лодки хороши, их ремесла высоко развиты. Даже до знакомства с железом в XVIII в. они умели собирать, плавить, формовать и чеканить медь. Медные пластинки служили им чем- то вроде денег. Другим видом денег были прекрасные шерстяные накидки, так называемые чилкат, с восхитительными узорами. У этих народов есть превосходные профессиональные скульпторы и рисовальщики. Обработанные ими трубки, дубины, палки, ложки из резного рога и пр. являются украшением этнографических коллекций.
У этих племен двойная морфология: начиная с конца весны они рассеиваются, занимаясь охотой, сбором питательных корней и ягод в горах, ловлей лосося в реках; с зимы они собираются в так называемых "городах". И именно тогда, в течение всего периода этой концентрации, они находятся в состоянии непрерывного возбуждения. Их социальная жизнь там становится чрезвычайно интенсивной. Она представляет собой что-то вроде непрерывного брожения. Тут и постоянные визиты целых племен, кланов и семей друг к другу, и повторяющиеся затяжные праздники, каждый из которых зачастую весьма продолжителен. По случаю бракосочетания, различных ритуалов, ради повышения статуса расходуют, не считая, все, что было в течение лета и осени накоплено промыслом на одном из самых богатых побережий мира. Сама частная жизнь протекает таким же образом: приглашают людей из своего клана, когда убивают тюленя, когда открывают сосуд с консервированными ягодами или кореньями, созывают всех, когда на берег выбрасывает кита.
У них существуют братства, часто межнациональные. Часть даров и ответных поставок предназначены для оплаты последовательно достигаемых степеней и возвышений в братствах. Ритуалы этих братств и кланов следуют за бракосочетаниями вождей, "продажами меди", инициациями, шаманистскими и погребальными церемониями. Все это осуществляется в ходе непрерывного потлача. Существуют потлачи в любом направлении, соответствующие другим потлачам в любом направлении. Это постоянный процесс give and take ("даем - получаем").
Сам потлач, характерный для этих племен, есть не что иное, как система взаимообмена дарами. Потлач отличает вызываемое им буйство, излишества, антагонизмы, с одной стороны, а с другой - некоторая скудость юридических понятий, простая и грубая структура. Тем не менее, на практике принципы определенны и достаточно ясны. Два понятия в них, однако, выражены совершенно четко: это понятие кредита и понятие чести.
Экономическая система индейцев Британской Колумбии, как и у цивилизованных народов, широко базируется на кредите. Во всех своих предприятиях индеец полагается на помощь своих друзей. Он обещает заплатить им за эту помощь впоследствии. Если оказанная помощь заключается в ценных вещах, измеряемых индейцами в одеялах, он обещает вернуть стоимость займа с процентами. Индеец не располагает системой письменности, и поэтому, чтобы обеспечить гарантии соглашению, оно совершается публично. Получение в долг, с одной стороны, оплата долга, с другой - это потлач. Эта экономическая система развита до такой степени, что капитал, которым владеют все индивиды, объединенные в племя, намного превышает количество наличных ценностей, находящихся в распоряжении. Иначе говоря, условия совершенно аналогичны тем, которые господствуют в нашем собственном обществе: если бы мы пожелали, чтобы нам оплатили все наши займы, то обнаружилось бы, что в действительности денег для их оплаты никоим образом недостаточно.
Необходимо понять, что индеец, приглашающий всех своих друзей и соседей на большой потлач, где на первый взгляд растрачиваются результаты труда многих лет, преследует две цели, которые мы не можем не признать разумными и достойными похвалы. Первая цель - оплатить свои долги. Это совершается публично, с большими церемониями и в манере нотариального акта. Другая цель состоит в таком размещении плодов своего труда, чтобы извлечь наибольшую выгоду как для себя, так и для своих детей. Те, кто получает подарки на этом празднике, получают их как займы, которые они используют в своих теперешних предприятиях, но по прошествии нескольких лет они должны вернуть их с выгодой для дарителя или его наследника. Стало быть, потлач в конечном счете рассматривается индейцами как способ обеспечить благосостояние своих детей в случае, если они оставят их сиротами в юном возрасте.
Исправив термины "долг", "оплата", "погашение", "заем", и заменив их терминами "сделанные подарки" и "ответные подарки", мы получаем достаточно точное представление о функционировании в потлаче понятия "кредит".
Как мы видели, дары циркулируют вместе с уверенностью, что они будут возмещены, имея в качестве "гарантии" силу даваемой вещи, которая сама есть эта "гарантия". Но в любом обществе природа дара обязывает к определенному сроку. Из самого определения явствует, что совместная трапеза, раздача кавы, уносимый талисман не могут быть возвращены немедленно. Необходимо "время", чтобы осуществить любую ответную поставку. Понятие срока, таким образом, логически присутствует, когда речь идет о нанесении визитов, брачных договорах, союзах, заключении мира, прибытии на регулярные игры и бои, участии в тех или иных праздниках, оказании взаимных ритуальных и почетных услуг, "проявлениях взаимного уважения". Эти проявления обмениваются наряду с вещами и становятся все более многочисленными и дорогостоящими по мере того, как общества становятся богаче.
Современная экономическая и юридическая историография полна заблуждений в этом вопросе. Например, Кук утверждает: "В первобытных обществах понимают только режим непосредственного обмена, в передовых обществах практикуется продажа за наличные. Продажа в кредит характеризует высшую фазу цивилизации; она появляется вначале в искаженной форме как сочетание продажи за наличные и займа". На самом же деле отправной пункт это дар, сложный феномен, который юристы и экономисты оставляют в стороне. Он с необходимостью порождает понятие кредита. Именно из системы подарков, даваемых и получаемых через какой-то срок, выросли непосредственный обмен (через упрощение, сближение ранее разделенных сроков), покупка и продажа в рассрочку и за наличные, а также заем.
По-видимому, даже сами слова "обмен" и "продажа" чужды языку индейцев.
Весьма значительна роль, которую в соглашениях индейцев играет понятие чести. Именно здесь индивидуальный престиж вождя и престиж его клана не связаны так тесно с расходами и точным ростовщическим расчетом при возмещении принятых даров, с тем, чтобы превратить в должников тех, кто сделал вас должниками. Потребление и разрушение при этом действительно не знают границ. В некоторых видах потлача от человека требуется истратить все, что у него есть, и ничего не оставлять себе. Тот, кому предстоит быть самым богатым, должен быть самым безумным расточителем. Принцип антагонизма и соперничества составляет основу всего. Политический статус индивидов в братствах и кланах, ранги разного рода достигаются "войной имуществ" так же, как и войной, удачей, наследованием, союзом или браком. Но все рассматривается так, как если бы это была только "борьба богатств".
Существуют, напр., выражения "жадный до пищи", "желающий быстро разбогатеть" или великолепное проклятие, направленное против "малых вождей": "Малые, обдумывающие; малые, работающие; ...побежденные; ...обещающие дать лодки; ...берущие даваемую собственность; ...стремящиеся приобрести собственность; ...работающие только ради собственности, предатели". Ср. другую речь, в которой говорится о вожде, устроившем потлач, и о людях, которые его принимают и никогда не возмещают: "Он пригласил их, угощал их ...заботился о них..."
Бракосочетание детей, участие в братствах осуществляются только в процессе обменных и ответных потлачей. Их теряют в потлаче, как теряют на войне, в игре, на скачках, в борьбе. В ряде случаев их даже не дарят и не возмещают, а просто разрушают, не стремясь создавать даже видимость желания получить что-либо обратно. Сжигают целые ящики рыбьего жира, сжигают дома и огромное множество одеял, разбивают самые дорогие медные изделия, выбрасывают их в водоемы, чтобы подавить, унизить соперника. Таким образом обеспечивают продвижение по социальной лестнице не только самого себя, но также и своей семьи. Такова, стало быть, правовая и экономическая система, в которой тратятся и перемещаются значительные богатства. Если угодно, можно назвать эти перемещения обменом или даже коммерцией, продажей, но это коммерция благородная, проникнутая этикетом и великодушием. Во всяком случае, когда она осуществляется в другом духе, с целью непосредственного получения прибыли, она становится объектом подчеркнутого презрения.
Отдавать - уже значит разрушать. Часть ритуалов дарения включает разрушения. Например, ритуал выплаты приданого, или как называет его Боас, "выплаты брачного долга", содержит церемонию, которая называется "топить лодку". Иногда это церемония символическая. Но иногда поездки на потлач включают реальное разрушение лодок прибывших после усердной помощи при выгрузке всего, что в них было. Затем при отъезде гостям отдаются лучшие лодки. Но разрушение в собственном смысле составляет, по-видимому, высшую форму траты. Ее называют "убивать собственность". В действительности так обозначают даже раздачу одеял: "сколько одеял было потеряно, чтобы его увидеть".
В эту практику разрушения в потлаче вторгаются также две движущие силы. Во-первых, тема войны: потлач - это война. Он носит иногда название "танец войны". Существуют танцы, исполняемые для того, чтобы сделать кого-то рабом, и потлач без танца с целью убить кого-то. Точно так же как на войне, можно овладеть масками, именами и привилегиями убитых обладателей, в войне собственностей убивают собственность: либо свою, чтобы другие ею не обладали, либо собственность других, отдавая им имущество, которое они будут обязаны вернуть или не смогут вернуть. Нож на конце палки - символ потлача у квакиютлей. У тлинкитов это поднятое копье.
Присутствует также тема жертвоприношения. Если собственность убивают, то это поэтому, что у нее есть жизнь. Глашатай говорит: "Пусть наша собственность остается в живых усилиями нашего вождя, пусть наша медь остается несломанной". Возможно, этим объясняется наличие слов, имеющих два значения: "пасть мертвым" и "раздавать потлач".
Не следует думать, что мораль этого рода противоположна экономии или вызвана первобытно-коммунистической ленью. Цимшианы осуждают скупость и рассказывают о главном герое, Вороне (творце), как он был изгнан своим отцом, потому что был жадным. Такой же миф существует у тлинкитов. Последние также осуждают лень и попрошайничество гостей и рассказывают, как были наказаны Ворон и люди, которые ходят из селения в селения, напрашиваясь на приглашение.
Как мы видим, понятие чести здесь производит настоящие опустошения. В этом пункте классические учения также неправильно оценивают значение побудительных причин человеческого поведения и всего, чем мы обязаны предшествующим нам обществам. Даже столь искушенный ученый, как Ювелен, счел необходимым выводить понятие чести, рассматриваемое как неэффективное, из понятия магической эффективности. Он усматривает в чести, престиже лишь суррогат этой эффективности. Реальность сложнее. Понятие чести в не меньшей мере присуще этим цивилизациям чем понятие магии. Сама полинезийская мана символизирует не только магическую силу каждого существа, но также его честь, и один из лучших переводов этого слова - это авторитет, богатство. Потлач у тлинкитов и хайда состоит во взгляде на взаимные услуги как на честь. Даже в подлинно первобытных племенах, таких, как австралийские, вопросы чести столь же чувствительны, как в наших обществах, где получают удовлетворение от поставок, пищевых подношений, обрядов так же, как и от даров. Люди научились связывать между собой честь и имя задолго до того, как научились расписываться.
Было бы уместно изучить понятие самого богатства. С точки зрения, которая нас сейчас занимает, богатый человек - человек "широкий". Но нам необходимо указать на связь между понятиями богатства, авторитета, права управлять теми, кто получает подарки, и потлачем; эта связь весьма определенна. Например, у квакиютлей один из наиболее важных кланов - это валасака. Это имя означает "великие, идущие сверху", раздающие на потлаче. Валасила означает не только богатства, но также "раздачу одеял по случаю выставления на продажу меди". Другая метафора состоит в представлении о том, что индивид делается "тяжелым" устроенными потлачами. О вожде говорится, что он "проглотил племена", которым он раздал свои богатства; его "тошнит от собственности" и т. д.
Этикет пира, дара, которые принимаются с достоинством, которых не домогаются, отчетливо выражен в этих племенах. Укажем только на три поучительных, с нашей точки зрения, факта: вожди и знать на пирах едят мало, много едят зависимые и простые люди; они изображают "гурманов" в точном смысле. Они поют на пиру, гудят в раковину, "чтобы сказали, что мы не умираем с голоду". Знатный человек никогда не упрашивает. Врачующий шаман никогда не просит плату, его "дух" запрещает ему это.
Потлач северо-запада Америки был достаточно изучен во всем, что касается самой формы договора. Потлач гораздо больше, чем юридический феномен: он - один из тех феноменов, которые мы предлагаем называть "тотальными". Он является религиозным, мифологическим и шаманистким, поскольку вожди, участвующие в нем и представляющие его, олицетворяют в нем предков и богов, имена которых они носят, танцы которых они исполняют и во власти чьих духов они находятся. Он является экономическим, и надо измерять стоимость, значение, основания и следствия этих соглашений, огромных, даже если исходить из сегодняшней европейской стоимости. Потлач есть также феномен социально-морфологический: собрание племен, кланов и семей, даже наций сообщает ему нервозность, чрезвычайное возбуждение. Люди братаются и в то же время остаются чужими; они общаются и противодействуют друг другу в гигантской коммерции и постоянном турнире. Мы не касаемся чрезвычайно многочисленных эстетических явлений. Наконец, даже с юридической точки зрения, в придачу к тому, что уже выявлено в форме этих контрактов и в том, что можно было бы назвать человеческим объектом договора, в придачу к юридическому статусу договаривающихся сторон (кланов, семей, рангов и брачующихся), надо добавить вот что: материальные объекты договоров, обмениваемые в них вещи, также обладают особым свойством, заставляющим их давать и особенно возмещать.
Три обязанности: давать, получать, возмещать.
Обязанность давать составляет сущность потлача. Вождь должен устраивать потлач за себя, своего сына, зятя или дочь, за своих умерших. Он сохраняет свой ранг в племени (и в деревне, даже в собственной семье, он поддерживает свой ранг среди вождей в национальном и международном масштабе, только если доказывает, что духи и богатство постоянно посещают его и ему благоприятствуют, что богатство это обладает им, а он обладает богатством, и доказать наличие этого богатства он может, лишь тратя его и распределяя, унижая других, помещая их в тени своего имени. Об одном из великих мифических вождей, не дававшем потлач, говорится, что у него было "испорченное лицо". На северо-западе Америки потерять престиж - значит одновременно потерять душу: это действительно "лицо", танцевальная маска, право воплощать дух, носить герб, тотем; это действительно вступает в игру персона, которую теряют в потлаче, в игре даров как теряют их на войне или вследствие ритуальной ошибки. Во всех этих обществах спешат давать. В любой момент, выходящий за рамки повседневности, не считая даже зимних торжеств и собраний, вы должны пригласить друзей, разделить с ними плоды удачной охоты или собирательства, идущие от богов и тотемов; вы должны распределять среди них все, что раздается на потлаче, где человек был приглашенным; вы должны выражать признательность подарками за всякую услугу, услуги вождей, зависимых людей, родственников - и все это делается, по крайней мере среди знати, - из страха нарушить этикет и потерять свой ранг.
Нет смысла повторять доказательство Дави относительно связи между потлачем и политическим статусом, в частности статусом зятя или сына. Не стоит также комментировать объединительную ценность пиров и обменов. Например, обмен лодками между двумя духами приводит к тому, что с этих пор у них "только одно сердце"; один из них становится тестем, другой - зятем, "это было так, как если бы они обменялись именами".
Один вождь квакиютлей говорит: "Это моя гордость: имена, корни моей семьи, все мои предки были..." (здесь он называет свое имя, которое одновременно является титулом и именем нарицательным) "устроителями максва" (большого потлача).
Купить медную пластину - значит поместить ее "под именем покупателя". Другая метафора состоит в том, что имя дающего потлач "тяжелеет" благодаря данному потлачу и "теряет в весе" от принятого потлача. Существуют и другие выражения той же идеи превосходства дарителя над принимающим дар, в частности понятие о том, что последний - нечто вроде раба, покуда он себя не выкупил (тогда "имя плохое", говорят хайда). Тлинкиты говорят, что "дары кладут на спину принимающих их людей".
Потлач в действительности - вещь опасная, и в том случае, когда его не дают, и тогда, когда его принимают. Потлач - это действительно игра и испытание. Например, испытание состоит в том, чтобы не икать во время пиршества. Говорят: "Лучше умереть, чем икать". Формула вызова: "Заставили наших гостей опорожнить их (блюда)..."
В случае ритуальных ошибок у квакиютлей искупление состоит именно в том, чтобы дать потлач или по крайней мере подарок. В этом содержится чрезвычайно важный правовой и ритуальный принцип всех этих обществ. Раздача богатств играет роль покаяния, искупительной жертвы духам и восстановления общности с другими людьми.
Потлачи искупления ритуальных ошибок у квакиютлей многочисленны. Надо устроить потлач тестю, что бы вернуть жену, ушедшую от вас... очевидно, по вашей вине. Принцип может употребляться фиктивно: когда вождь хочет найти повод для потлача, он отсылает свои жену к тестю, с тем чтобы иметь возможность для новой раздачи богатств.
В одном мифе хайда племени массет рассказывается, как один старый вождь устроил недостаточно солидный потлач; другие его больше не приглашают, он умирает от этого, его племянники сооружают его статую, устраивают праздник, десять праздников от его имени - тогда он воскресает. В другом мифе массет дух, обращаясь к вождю, говорит ему: "У тебя слишком много собственности, надо устроить из нее потлач" (вал - "распределение", ср. слово валгал -"потлач"). Он строит дом и платит строителям. В другом мифе вождь говорит: "Я не сохраню для себя ничего"; ср. далее: "Я устрою потлач (вал) десять раз".
Обязанность приглашать совершенно очевидна, когда она выполняется кланами по отношению к кланам или племенами по отношению к племенам. Но кроме того надо приглашать всех, кто может и очень хочет прийти или приходит на праздник, на потлач. Забвение этого имеет пагубные последствия. Один важный миф цимшиан показывает, в каком состоянии духа зародилась существенная тема европейского фольклора: тема злой феи, которую забыли пригласить на крестины и на свадьбу. Отсюда постоянно повторяющийся рассказ (свойственный также и нашему европейскому и азиатскому фольклору) об опасности, коренящейся в неприглашении сироты, обездоленного, случайно появившегося бедняка.
Естественно, могут не приглашать тех, кто нарушает традиции, кто не устраивает праздников, кто не носит имен; тех, кто не вернул потлач.
У тлинкитов есть замечательное выражение: приглашенные считаются "плавающими", их лодки "блуждают по морю", приносимый ими тотемический столб уносит ветром, останавливает же их потлач, приглашение. Один из достаточно распространенных среди квакиютлей титулов вождя - это "тот, к кому гребут"; это также "место, куда приходят".
Оскорбление, нанесенное неприглашением кого-нибудь, приводит к тому, что его родственники солидаризируются с ним и также не приходят на потлач. В одном мифе цимшиан духи не приходят, пока не приглашен Большой Дух, когда же его пригласили, они все приходят. В одной истории рассказывается, что, когда не был приглашен великий вождь Несбалас, другие вожди цимшиан не пришли; они сказали: "Он вождь, нельзя ссориться с ним".
Обязанность принимать носит не менее принудительный характер. Отказаться от дара, от потлача не имеют права. Действовать так - значит обнаружить боязнь необходимости вернуть, боязнь оказаться "уничтоженным", не ответив на подарок. В действительности это как раз и значит быть "уничтоженным". Это означает "потерять вес" своего имени; это или заранее признать себя побежденным, или, напротив, в некоторых случаях провозгласить себя победителем и непобедимым. Реально, вероятно, по крайней мере, у квакиютлей признанное положение в иерархии, победы в предыдущих потлачах позволяют отказываться от приглашения или даже в случае присутствия на празднике отказываться от дара без последующей войны.
Но тогда потлач обязателен для отказавшегося; особенно необходимо устроить более богатый праздник жира, где может состояться точно такой же ритуал отказа. Вождь, считающий себя выше, отказывается от подносимой ему ложки, наполненной жиром; он выходит за своей "медью" и возвращается с ней, чтобы "погасить огонь" (жира). Далее следует ряд формальностей, обозначающих вызов и обязывающих отказавшегося вождя устроить другой потлач, другой праздник жира. Но в принципе любой дар всегда принимается и даже расхваливается. Следует громко оценить приготовленную еду. Но, принимая ее, знают, что берут на себя обязательство. Дар принимают "на спину". Вещью и пиром не просто пользуются, но принимают вызов, а принять его смогли потому, что есть уверенность в ответе на него, в доказательстве равенства. Сталкиваясь подобным образом, вожди доходят до того, что оказываются в комических ситуациях, несомненно осознаваемых как комические. Как в древней Галлии или в Германии, как на наших студенческих, солдатских или крестьянских пирушках пожирают огромное количество еды, гротескным образом "оказывают честь" тому, кто приглашает. Покорность проявляют даже потомки того, кто бросил вызов. Уклониться от дарения, как и от принятия, - нарушить обычай, так же как и уклониться от возмещения.
Вот почему к приглашенным иногда обращаются с опаской - ведь отвергая подарок, они объявляют о своем превосходстве. Один вождь квакиютлей говорит вождю коскимо (племя той же нации): "Не отказывайтесь от моего дружеского подарка, или мне будет стыдно, не отталки-вайте моего сердца и пр. Я не из тех, кто чего-то домогается, не из тех, кто дает только тем, кто для него покупает (дает). Именно так, друзья мои".
У тлинкитов ритуал позволяет заставить заплатить себе больше и, с другой стороны, позволяет хозяину заставить приглашенного принять подарок: неудовлетворенный гость делает вид, что выходит; даритель предлагает ему двойной подарок, называя имя умершего родственника. Вероятно, этот ритуал связывает качества, которые должны продемонстрировать обе договаривающиеся стороны, с духами их предков...
Обязанность отвечать на дары - это весь потлач в той части, которая не сводится к чистому разрушению. Сами же эти уничтожения, чаще всего жертвенные, посвященные духам, по-видимому, не нуждаются в безусловном возмещении, особенно когда они совершаются верховным вождем в клане или вождем клана, уже признанного высшим. Но в нормальных условиях потлач всегда требует ответного потлача с избытком, и всякий дар должен возмещаться с избытком. Процент общего "избытка" колеблется от 30 до 100 в год. Даже если за оказанную услугу человек получает одеяло от своего вождя, он вернет ему два по случаю свадьбы в семье вождя, возведения на трон сына вождя и т.д. Вождь же, в свою очередь, отдаст ему все вещи, которые он получит во время ближайших потлачей, когда противоположные кланы возместят ему его благодеяния.
Представителям хайда говорят: "Вы будете последними среди вождей, потому что вы не способны выбросить в море медные пластины, как это сделал великий вождь". Идеальным было бы устраивать потлач, который оставался бы без ответа: "Ты хочешь давать то, что не будет возмещено". Индивид, устроивший потлач, сравнивается с деревом, с горой: "Я великий вождь, великое дерево, вы подо мной... изгородь вокруг меня... я даю вам имущество". "Поднимите шест потлача, это единственное толстое дерево, это единственный толстый корень...". Хайда выражают это метафорой копья. Люди принимающие "живут от его (вождя) копья". Это, впрочем, категория, взятая из мифов.
Обязанность достойно возмещать носит императивный характер. Если не отдаривают или не разрушают эквивалентные ценности, навсегда теряют лицо. Санкцией для обязанности отдаривать служит рабство за долги. Индивид, который не смог вернуть долг или потлач, теряет свой ранг и даже ранг свободного человека. Когда индивид, дискредитированный таким образом, берет взаймы, он "закладывает свое имя" и (синоним этого выражения) "он продает раба".
Заключение
Итак, среди четырех значительных групп народов мы вначале обнаружили в двух или трех группах потлач, затем выявили главную причину и стандартную форму самого потлача и, наконец, обнаружили за ним и во всех этих группах архаическую форму обмена, форму подносимых и получаемых в ответ даров. Более того, мы идентифицировали циркуляцию вещей в этих обществах с циркуляцией прав личностей. Мы могли бы на этом и остановиться. Масштаб, распространенность, важность этих явлений позволяют нам полностью представить себе порядок, который типичен, вероятно, для очень значительной части человечества в течение весьма длительной переходной фазы, который сохраняется еще и у других народов, помимо тех, что мы сейчас описали. Они позволяют нам понять, что этот принцип обмена-дара, вероятно, присущ обществам, которые вышли из стадии "совокупной, тотальной поставки" (от клана к клану и от семьи к семье), но еще не пришли к чисто индивидуальному договору, к рынку, где обращаются деньги, к продаже в собственном смысле и особенно - к понятию цены, определяемой во взвешиваемой и пробируемой монете.