версия для печати
добавить в избранное

"Что читать?" №34/19.02.2001

Мы рады снова встретиться с вами, дорогие читатели.

В последнее время мы дважды заводили разговор о творчестве Николая Васильевича Гоголя. А говоря о нем, невозможно не вспомнить имени другого писателя, который, как бы ни обидно это было, во многом повлиял на Гоголя. (Впрочем, и Байрон повлиял на Пушкина, но от этой мысли стихотворения последнего не кажутся хуже.) "Учителем" Гоголя был немецкий романтик Эрнст Теодор Амадей Гофман.

Произведения Гофмана отразились в творчестве не одного лишь Гоголя. Приходилось ли вам слышать слово "гофманиана"? Так называют явления в литературе и жизни, когда реальность переплетается с фантастикой, когда за углом самого банального дома в новостройках прохожего поджидает фея в сверкающем плаще. Лучший пример из литературы - это сказка самого Гофмана "Золотой горшок" (написанная совсем не для детей, как это часто бывает со сказками). Следуя традициям гофманианы, мы попросили написать о ней Юрия Карловича Олешу. Тот начал размышлять о "Золотом горшке" - но не удержался, вышел за рамки темы и просто признался в своих чувствах к великому романтику. А нам эти признания пришлись по душе.

Верхняя полка

Э. Т. А. Гофман. Золотой горшок

Гофман, изображая в рассказе некоего студента, говорит, что этот студент принадлежал к людям, которым во всем не везло... Да, если он ронял хлеб с маслом, то бутерброд падал у него всегда намазанной стороной на землю. Можно возразить Гофману, что бутерброд всегда падает намазанной стороной.

Кто он был, этот безумный человек, единственный в своем роде писатель в мировой литературе, со вскинутыми бровями, с загнутым книзу тонким носом, с волосами, навсегда поднявшимися дыбом? Есть сведения, что когда он писал, то так боялся того, что изображал, что просил жену сидеть с ним рядом.

Гофман необычайно повлиял на литературу. Между прочим, на Пушкина, Гоголя, Достоевского.

У Герцена есть восторженная статья о нем.

Он появился, мне кажется, ни на кого не похожим. Он не только фантаст, но полон жанром, бытом, подлинностью.

Иногда он путается. Говорят, что он писал пьяным.

Музыка царит в его произведениях. Кавалер Глюк появляется из прошлого, живой перед ним, Гофманом, и слушает исполнение "Ифигении в Авлиде". Дирижеры, театральные занавесы, загримированные актрисы толпятся на его страницах.

Он, может быть, первый изобразил двойников, ужас этой ситуации - до Эдгара По. Тот отверг влияние на него Гофмана, сказав, что не из немецкой романтики, а из собственной души рождается тот ужас, который он видит...

Может быть, разница между ними именно в том, что Эдгар По трезв, а Гофман пьян. Гофман разноцветен, калейдоскопичен, Эдгар в двух-трех красках, в одной рамке. Оба великолепны, неповторимы, божественны.

Ю. Олеша ("Золотая полка")

Электронную версию "Золотого горшка" вы найдете на странице сайта "Russian Gothic Page".

Н. В. Гоголь. Петербургские повести

Говорите, Гофман пьян, Юрий Карлович? А Николай Васильевич (Гоголь) с Вами соглашается: "Как вдруг дверь отворилась, и вошел Шиллер с Гофманом и столяром Кунцом. Все эти достойные ремесленники были пьяны как сапожники". "Как" здесь излишне, ибо Гофман Гоголя и есть сапожник, причем петербургский.

Ах, как все-таки подчас ошибался Виссарион Григорьевич Белинский! Льзя ли назвать Николая Васильевича реалистом? Загляните в ту самую "Шинель", из которой мы вышли! После нескольких страниц самого реального реализма следует строчка: "Он вынул шинель из носового платка, в котором ее принес". А как вам нравится "реалистическое" утверждение о том, что "черные как соболь" бакенбарды встречаются только в иностранной коллегии, а во всех других департаментах должны носить рыжие? Записки Поприщина, полные фантасмагории, можно объяснить сумасшествием героя. Но "Нос"? Здесь вообще нет никакой логики. "Все обман, все мечта, все не то, что кажется!"

Простите за постоянное морализаторство, но я опять о пользе классики. Привыкнув читать современную литературу, непросто погрузиться в "Петербургские повести" Гоголя. И обстоятельность-то описаний раздражает; и кажется высокопарной и неискренней строчка: "...где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости мужчины и уже перестала быть тем слабым, так прекрасным и так отличным от нас существом". Но наступает миг, когда вы входите в "чудносмешанный" мир, и находите в нем то, что утратили много лет назад, когда прошло детское увлечение лучшими книгами. Можно достать жемчужины и со дна моря современной литературы, но классика - это совсем иное!

И если вы все-таки окажетесь на Невском проспекте Гоголя, то встретите там и фантастику, и любовную интригу, и потрясающие наблюдения за теми, кого видели час назад в вагоне метро.

О. Надпорожская

"Петербургские повести" Гоголя продаются в магазине "оЗон".

В первой половине XX века в России появилась целая плеяда "гофманиастов": Евгений Замятин, Константин Федин, Михаил Зощенко, Всеволод Иванов... Эти и другие писатели-гофманиасты создали литературное объединение "Серапионовы братья". Была среди них и Ольга Форш, о романе которой мы и хотим вам рассказать.

Современная полка

Ольга Форш. Сумасшедший корабль

Как схватить за скользкую лодыжку мысль, стремящуюся прочь? И стоит ли? Надо ли сейчас уверять вас, уважаемые читатели, в том, что бушующем океане литературы именно этот корабль взял правильный курс? Есть ли у меня самого уверенность в этом? Корабль-то сумасшедший...

Этот корабль и вправду был сумасшедшим и плыл по морю повседневности, и был он не только кораблем, но и Домом. Домом искусств. То есть обычным зданием. Но люди, жившие в нем (художники, поэты и писатели) были совершенно необычными. Безумство состояло в том, что жители- пассажиры дома-корабля не только игнорировали внешние неудобства, но и превращали их во что-то чудесное. И хоровод замерзших писательниц вокруг увешенного бумажками дерева превратился вдруг в танец античных богинь...

Но в чем же суть? А вы читайте, читайте Форш, уважаемые читатели... Узнаете, как жили известные литераторы в начале строительства социализма (они скрываются под вымышленными именами: сама Форш меняет маску "бытовика Сохатого" на вуаль писательницы Доливы, Гена Чорн при ближайшем рассмотрении оказывается Евгением Шварцем, Жуканец - Шкловским, а как "зашифрованы" Горький, Хлебников и Блок - догадайтесь сами. А может быть, читая этот роман, вы даже научитесь не тонуть в повседневности...

А где же мысль? Все-таки сбежала. Но она оставила след, который вы, собственно, сейчас и видите, дорогие моему сердцу читатели.

В. Островной

Да, мысли сбегают, не успев появиться. Но мы надеемся, что мысли, которые возникнут у вас после чтения этих книг, окажутся более солидными. И мы даже просим вас поделиться ими, посетив наш форум или написав авторам рассылки.

Всего вам доброго!
О.Н., В.О. и другие (olga@acapod.ru)

#!ShowTnx();