А. Матвеева. Рыжее платье

Я ухожу домой. И вдруг слышу, как чудо:

- Подожди, пожалуйста!

Полина! Светлые волосы лежат на плечах, атласные банты приколоты шпильками, они абсолютно декоративны, и это так по взрослому. Мне стыдно своих тугих чёрных косичек.

- У меня день рождения в субботу. Двадцать пятого мая. Приходи.

Не приглашает – велит. Но я таю, забыв про четверки.

- Во сколько? – даже не так. – Ко скольки?
- Да всё равно, - улыбается Полина Полянина. - Приходи в любое время.
- Я в два приду. - И ухожу, чтобы не скакать от радости, умаляя своё достоинство.

Зато маме и папе досталось от моего счастья. Я прыгала по комнатам, исполняя сложные танцевальные движения и орала на весь дом так, что брат сказал:
- К какой-то Польке на день рождения пойти, а шуму-то!

В пятницу утром мама вышла ко мне и сказала:
- Одевайся, мы едем в магазин.
…Мы пошли в отдел игрушек, и я мужественно молчала, хотя мне хотелось все – грубую пластмассовую куклу с тревожным выражением лица, и чебурашку из кудрявого меха, про которого мама сказала, что он страшней войны, и настольную игру «Кто первый?». Я молчала. Мы выбирали подарок для Полины.

Мама взяла с прилавка игрушечного сабочонка, белого в чёрных и рыжих пятнах. Посмотрела в пластмассовые глаза и вздохнула.

- Полина любит мягкие игрушки, - быстро сказала я.
- Я знаю, ты рассказывала, - мама посмотрела на ценник, приколотый булавкой к боку собачонка: - Этот собак очень дорого стоит, но Поля – твоя лучшая подруга, пусть будет ей такой подарок.

Дома мы упаковали собачонка в полиэтиленовый пакет и я долго не могла заснуть - предвкушала.

Наутро примчалась бабушка из сада. С огромным букетом сирени. Я погрузилась в душистую пену цветов, и, набрав побольше запаха в нос, вернулась обратно.

Вся семья провожала меня у дверей, мама смотрела как-то грустно, а может мне и показалось.

С букетом под мышкой я шла по улице, прижимая к груди мешок с собачонком.

Вот заветный дом и ласковая глухая бабушка на скамейке. Я открываю тяжёлую дверь, которая скрипит уже по летнему и захожу в подъезд.

Первый этаж, окно, незнакомые щербинки под ногами, почтовые ящики с цифрами, написанными масляной краской, второй этаж, окно, третий…

Черная дверь с круглыми шляпками гвоздей и цифра семь наверху. Я нажимаю кнопку звонка. Его голос суров:
- Бип! – открывайте, пришёл кто-то важный.

Тишина. Наверное, не слышат – заняты подготовкой: я знаю сколько труда стоит приготовить вкусную еду и накрыть на стол; мама после гостей всегда падает на диван и говорит:
- Меня не трогать.
Я ещё раз нажимаю кнопку и слушаю «Бип!». Мне снова никто не открывает.

Через пять минут до меня доходит страшное: Полины нет дома! Тут же успокаиваю себя: может побежала за газировкой?

Спускаюсь на один пролёт и жду возле окна. Сирень тяжёлая и я кладу её на подоконник. Руки вспотели от полиэтилена, и я пристраиваю подарок рядом с букетом.

Наверху хлопает дверь и ко мне несётся, приближаясь, собачий лай.
- Девочка, - ласково говорит мне собакина хозяйка, невысокая дама в родинках на лице, - ты кого ждёшь?
- Полину из седьмой.
- Ты знаешь, я сегодня утром видела, как они уезжали на дачу всей семьёй. По-моему, тебе не стоит ждать. Вряд ли они вернуться раньше воскресенья. Какая чудная у тебя сирень…

Я слушаю и не могу пошевелиться.

Потом всё помниться уже не так точно. Кажется, я пришла домой в рыданиях, размахивая букетом, словно веником, родители сначала испугались, а потом папа сказал, что Полина дрянь хорошая, я кричала – не смей так про неё говорить, ты ничего не знаешь!
Собачонок, нелепый в своём полиэтилене, грустно сидел на пианино, а я плакала так, что мне даже стало больно…

#!ShowTnx();